Процесс реабилитации «жертв сталинского режима», имел и большое прогрессивное значение. Сотни сынов и дочерей казахского народа вернулись из тюремных застенок домой на Родину.
Совершенно очевидно, что все зверства сталинской эпохи не могли остаться незамеченными и безнаказанными. Поэтому почти сразу после смерти Сталина в 1953 году начинается так называемая «реабилитация» – дополнительные расследования по делам, имевшим место в эпоху сталинской диктатуры. Была создан «комитет партийного контроля при ЦК КПСС», который рассматривал апелляции бывших коммунистов и их родственников.
Комитет партийного контроля при ЦК КПСС и ЦК Компартий союзных республик по поручению ЦК Компартии приступил к рассмотрению дел по реабилитации коммунистов, привлеченных в 30–40-х и в начале 50-х гг. к партийной и судебной ответственности по политическим мотивам. В период с июля 1953 по февраль 1956 гг. Комитетом партийного контроля было реабилитировано 5456 коммунистов, исключенных из партии по необоснованным политическим обвинениям. Необходимо отметить, что количество реабилитированных оставалось очень незначительным до сентября 1955 г., пока не была объявлена амнистия для осужденных за сотрудничество с немцами во время Великой Отечественной войны. Так, из двух областей Алматинской и Джамбульской, которые были взяты для подсчета, в 1953 г. был реабилитирован только один человек. В 1955 году по Алматинской области было реабилитировано – 17, а по Джамбульской области – 5 человек.
Работа комиссии партийного контроля в эти годы шла очень медленно и непоследовательно. Сама процедура занимала много времени, документы по каждому репрессированному направлялись в Верховный Совет СССР, и только после его рассмотрения, могла произойти реабилитация. Сказывалось и то, что чиновники, занимавшиеся реабилитацией, оставались людьми, порожденными административной системой, и были наделены всеми чертами сформировавшей их эпохи, многие из них еще недавно строчили доносы и всеми «правдами и неправдами» боролись с «врагами народа».
С одной стороны вроде бы реабилитировали людей, а с другой делали это, как бы нехотя и неторопливо, многие дела по несколько раз пересматривались, откладывались на более позднее время, особенно если это касалось интеллигенции. И хотя, в 1954 году в Казахстан вновь возвратились многие видные деятели Казахстана: К.Сатпаев, М.Ауэзов, Х.Бекхожин, Е.Бекмаханов и др., отношение властей к ним продолжало оставаться очень «настороженным», более того, прежде чем приступить к работе, помимо реабилитации и апелляции, они вынуждены были покаяться в допущенных ошибках и как бы на будущее, обещать быть послушными и сговорчивыми.
Дальнейшая деятельность многих представителей казахстанской интеллигенции неоднократно обсуждалась в ЦК Компартии Казахстана. В подобной ситуации оказался писатель Сабит Муканов. Бюро ЦК Компартии Казахстана не удовлетворило просьбу писателя о восстановлении ему партийного стажа.
Просьбу писателя Ильяса Есенберлина о восстановлении его в рядах КПСС, Бюро также отклонило, подтвердив «правильность» решения Алма-Атинского обкома партии от 28 июля 1951 г. по поводу исключения его из рядов КПСС. И таких примеров можно привести достаточно много.
По-прежнему цензура жестко контролировала произведения казахстанских писателей. Например, в 1953–1954 гг. был утвержден специальный «Сводный список книг, подлежащих исключению из библиотек и книготорговой сети». Этот список несколько раз уплотнялся и изменялся. В результате чего, лучшие произведения казахской литературы были изъяты из книжной торговли и библиотек, «как содержащие идейно-политические ошибки».
Это произведения следующих авторов:
- М.Ауэзов – «Акын ага», 1950 г., тираж 20 000 экземпляров;
- К.Шангытбаев – «Честь», 1945 г., тираж 10 000 экземпляров;
- У.Турманжанов – «Сборник казахских пословиц и поговорок», 1935 г., тираж 5 150 экземпляров;
- «Родная земля», 1944 г., тираж 5 000 экземпляров.
Изъятию подлежал и альбом «Казахстан», тираж которого составлял 10 000 экземпляров, т.к. в нем были напечатаны снимки «врагов народа». Подобную участь разделили и многие другие произведения казахских писателей.
После ХХ съезда КПСС (февраль 1956 г.) процесс реабилитация жертв по политическим обвинениям 30-х–40-х и начала 50-х годов стал проходить более интенсивно, был значительно упрощен. С целью ускорения процедуры в лагеря были направлены специальные комиссии по пересмотру дел, которые временно наделялись правами Президиума Верховного Совета СССР и могли производить реабилитацию, помилование, снижение сроков заключения и т.д. Основная масса реабилитированных приходилась на период с 1956 по 1961 гг. За эти годы по стране, было реабилитировано более 700 тысяч человек.
Но, к сожалению, начиная с 1962 г. работа по реабилитации «жертв произвола», постепенно начала сворачиваться и к 1964 г. прекращается совсем.
В Казахстане по двум областям – Алматинской и Джамбульской (которые были взяты для подсчета) количество реабилитированных составило:
- В 1956 г. – 155,
- в 1957 г. – 537,
- в 1958 г. – 372,
- в 1959 г. – 163,
- в 1960 г. – 179,
- в 1961 г. – 71,
- в 1962 г. – 69,
- в 1963 г. – 51,
- в 1964 г. – 64 человека.
Работа по реабилитации имела много недостатков. Во-первых, она шла неравномерно, выборочно и стала одним из наиболее противоречивых явлений рассматриваемого периода. Массовое возвращение из лагерей явилось естественным катализатором общественных настроений, вызывающий глубокий социальный стресс. Власть не отвечала на самые актуальные вопросы: «Сколько же человек невинно пострадало, сколько погибло и главное, – за что их отправили в тюремные застенки»? Молчание властей порождало самое разное отношение к реабилитированным.
Исключительно тяжелым было возвращение бывших заключенных к нормальной жизни. Для многих из них были «закрыты» определенные виды деятельности. Так, ученый-историк Е.Бекмаханов, вернувшись из заключения в 1954 г., смог приступить к преподавательской деятельности только через год. Такая же ситуация сложилась и у другого казахстанского ученого-историка Бек Сулейменова.
Многие из реабилитированных были настолько психологически сломлены, что уже не могли заниматься никакой активной деятельностью.
Заслуживает внимания документ, касающийся деятельности Т.Рыскулова, по которому Бюро ЦК Компартии Казахстана (ноябрь 1960 г.) выразило мнение, что реабилитация Т.Рыскулова не является основанием для пересмотра его деятельности как антипартийной, национальной и пантюркистской.
Во-вторых, даже для тех, кто был реабилитирован в 50–60-х годах, механизм беззакония не был разоблачен до конца, реабилитация «жертв произвола» еще очень долгие годы оставалась неполной. Данные о реабилитированных тщательно скрывались. Так, писатель К.Икрамов вспоминал впоследствии, как он получил документ о посмертной реабилитации отца вместе с секретным указанием «ни с кем об этом не распространяться».
В Казахстане запретной темой продолжала оставаться государственная деятельность Алаш-Орды, период коллективизации 20–30-х годов, голод, который унес почти половину населения Казахстана и другие «запретные» дела. На совещании по идеологическим вопросам еще раз было подчеркнуто, что «…произведения лидеров «Алаш» переизданию не подлежат. Партия должна дальше вести работу по ликвидации вредных последствий культа личности на идеологическом фронте, но это не значит обелить всех и вся».
Избирательный характер реабилитации породил огромный резонанс в обществе. Приоритет отдавался репрессиям 1937–1938, начала 50-х годов против партийных руководителей, а репрессии 20-х годов, «фальшивые процессы», сфабрикованные в период 30–40-х годов против «оппозиционеров», такие как «антисоветский правотроцкистский блок», «бухаринская группа», «рабочая оппозиция» и др. не были даже представлены к рассмотрению.
Многие историки склоняются к мысли, что Н.С.Хрущев опустил эти годы специально, т.к. «в середине 30-х он возглавлял столичную парторганизацию, был членом ЦК, т.е. в период великих «чисток» оказался в их центре». Впоследствии, он в своих воспоминаниях говорил: «В вопросе об открытых процессах 30–40-х годов мы были двойственны. Мы побоялись договорить до конца, хотя не вызывало никаких сомнений, что эти люди не виноваты, что они были жертвами произвола. На открытых процессах присутствовали руководители братских компартий, поэтому мы отложили реабилитацию Бухарина, Зиновьева, Рыкова и других товарищей на неопределенный срок, можно составить целую книгу только из одних фамилий крупнейших, военных, партийных, советских, комсомольских и хозяйственных руководителей, дипломатов и ученых. Все это были люди честные. Они стали жертвами произвола без всяких на то оснований».
На самом деле, число жертв репрессий настолько велико, что для этого потребуется не одна книга, а большое многотомное издание.
Реабилитация расстрелянных или умерших заключенных в лагерях производилась только по заявлению близких родственников, если таковых не было, то и дело не рассматривалось. На запросы родных о судьбах близких им людей, очень часто приходили неверные сведения (такие как, что «их родственники умерли естественной смертью», с указанием даже диагноза болезни, на самом деле многие из них были расстреляны). Только в современных условиях, реабилитированные в 50–60-х годах приобрели право на то, чтобы потомки узнали правду о драме их жизни и смерти.
Огромное количество документов было уничтожено на основании «утвержденных отборочных списков». Большинство дел заключенных после реабилитации сжигалось. В папках с надписью «хранить вечно», вместо протоколов и доносов оставалась короткая справка о реабилитации, либо номерной знак дела. В результате чего, общество до сих пор не знает ни точных масштабов террора, ни точных масштабов реабилитации конца 50–60-х годов.
Но, несмотря на данные недостатки, процесс реабилитации «жертв сталинского режима», имел и большое прогрессивное значение. Сотни сынов и дочерей казахского народа вернулись из тюремных застенок домой на Родину.
Казахстанцам стали доступны произведения репрессированных писателей:
- С.Сейфуллина,
- И.Джансугурова,
- Б.Майлина и др.
Вновь были восстановлены добрые имена видных партийных и государственных деятелей Казахской ССР:
- С.Асфендиярова,
- У.Джандосова,
- У.Исаева,
- С.Мендешева,
- М.Масанчи,
- А.Розыбакиева и других.
Правда, нельзя не сказать и о таком печальном факте, что почти все из них были реабилитированы посмертно.
Реабилитационные процессы жертв политических репрессий не были доведены до конца, демократические и прогрессивные начинания тормозились самой тоталитарной системой, которая в принципе оставалась нетронутой, с ее административно-командными методами.
Вновь работа по реабилитации жертв политических процессов была возобновлена Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС и ЦК компартий союзных республик в сентябре 1987 г.
Отправной точкой начала реабилитационного процесса в Казахстане в период независимости стал Закон Республики Казахстан от 14 апреля 1993 года «О реабилитации жертв массовых политических репрессий». Особенно важным является то, что закон распространяется на всех без исключения граждан Казахстана, подвергшихся преследованиям, жертвам политических репрессий. Так претендовать на правовую реабилитацию могли репрессированные по политическим обвинениям, по ложной клевете, лишенные жизни, депортированные в Казахстан народы, «спецпоселенцы», обвиненные, прошедшие через испытания психиатрических клиник, рабочие «трудовых армий» и др. Несмотря на трудности первых лет независимости, Верховный Совет Республики Казахстан принял этот Закон, с целью «восстановить справедливость по отношению к людям, подвергшимся массовым политическим репрессиям, с целью реабилитации всех жертв этих репрессий, обеспечения максимально возможной в настоящее время компенсации причиненного им морального и материального ущерба». Созданы Комиссии по делам реабилитации, общественное объединение «Мемориал», составлена «Книга памяти» и др.
В соответствии с законодательством более 340 тысяч незаконно репрессированных граждан были реабилитированы.
Десятки памятных знаков возведены в местах захоронений жертв тоталитаризма. На территории бывших гулаговских лагерей действуют мемориальные комплексы. Все это помогает казахстанцам осознавать жестокие уроки прошлого и обязывает сделать все, чтобы не допустить повторения подобных трагедий в современной и будущей истории человечества.
Указом Президента Республики Казахстан от 5 апреля 1997 года, 1997 год был объявлен «Годом общенационального согласия и памяти жертв политических репрессий».
В Казахстане ежегодно, 31 мая отмечается «День памяти жертв политических репрессий ХХ века», учрежденный Указом Президента РК Н.Назарбаева в 1997 году. Ежегодно, в этот день проходят памятные мероприятия (митинги, возложения венков и цветов к памятникам репрессированным, «уроки памяти» в учебных заведениях и пр.), посвященные памяти людей, погибших и пострадавших в ходе политических репрессий, которым не суждено было увидеть рассвет независимости Казахстана.
Из воспоминаний Гертруды Платайс: «Курт – «камень», спасший жизни»
Платайс Гертруда Вильгельмовна (1910 г., Германия), немка. Осужд. 1938.06.04 ОСО при НКВД СССР. Обв. как ЧСИР. Приговор: к 5 годам ИТЛ, в Акмолинское ЛО. Освобождена 1946.07.29 (из Книги памяти «Узницы АЛЖИРа»).
Когда в 1990 году бывшая заключенная Акмолинского лагеря жен «изменников» родины (АЛЖИР) Гертруда Платайс приехала в Казахстан, она впервые рассказала сотрудникам музея «АЛЖИР», как в первый раз увидела местных казахов и как они отнеслись к заключенным женщинам.
Дело было в одно буранное зимнее утро. Женщины-узницы под усиленным надсмотром конвоя собирали камыш на берегу озера Жаланаш для постройки бараков. У каждой заключенной была своя норма (40 снопов камыша) и для ее выполнения приходилось работать по 17–20 часов в сутки. Измученные женщины буквально валились с ног. Вдруг из зарослей камыша выскочили старики и дети – местные жители соседнего казахского села Жанашу. Старшие дали команду, и дети стали забрасывать камнями женщин. Конвоиры начали громко и жестоко смеяться: мол, видите, вас не только в Москве, вас и здесь, в ауле, даже дети не любят.
«Было очень больно и обидно и, в первую очередь, морально», – вспоминает Гертруда Платайс. Такие «избиения» повторялись в течение нескольких дней. По лицам оскорбленных узниц текли слезы. Они тихо взывали к судьбе, жалуясь на несправедливость задурманенных и озлобленных сталинской пропагандой казахов… Пока однажды, уворачиваясь от летевших на них камней, обессиленная Гертруда не споткнулась и не упала лицом в эти камешки. Уткнувшись в них, она вдруг почувствовала запах творога, и поняла, что эти самые камни пахнут… сыром и молоком! Она взяла кусочек и положила в рот – он показался ей очень вкусным. Она собрала эти камушки и принесла в барак. Там были и заключенные женщины-казашки. Они рассказали, что это «құрт» (курт), калорийное кисломолочное лакомство, соленые и высушенные на солнце плотные комочки творога. Оказывается, сердобольные казахи, рискуя жизнью собственных детей, делились с узницами последним, что у них было, – куртом, чтобы хоть как-то поддержать голодных бедных женщин, поскольку сами в 1930-х годах узнали голод и лишения. Местные казахи нашли единственный способ, который не привлекал внимания надзирателей, ибо был сокрыт под маской жестокого пренебрежения к пленным.
Также они втайне от надзирателей оставляли для узниц под кустами кусочки вареного мяса, толокно, курт, лепешки.
Благодарность к казахскому народу, рассказывали женщины, они пронесли через всю жизнь. «Все лагеря плохие, но именно в казахстанских выживали многие и, в первую очередь, благодаря казахам. Они на себе испытали голод, холод, лишения», – признавались они…
Теперь эту историю Гертруды Платайс пересказывают посетителям Музейно-мемориального комплекса жертв политических репрессий и тоталитаризма «АЛЖИР» (Казахстан, Акмолинская область). Также по мотивам данной истории был снять небольшой видеоролик, рассказывающий о тяжелой жизни и лишениях узниц АЛЖИРа.
Стихотворение «Курт – драгоценный камень» было написано по воспоминаниям Гертруды Платайс преподавателем истории Раисой Голубевой.
«О, Господи, да это ведь не камень!
От него так пахнет молоком.
И в душе затрепетал надежды пламень,
А в горле встал ком.
Так вот что придумали старики!
Вот за что женщины детьми рисковали!
Они нас от болезни берегли,
Они нас от безверия спасали.
Они поняли, что мы не враги,
А просто несчастные женщины.
И чем смогли – помогли,
Поразив нас своей человечностью.
Я молча поползла по льду,
Собирая драгоценные камни.
Теперь я отвратила от них беду,
Спасая их от охраны.
А ночью в холоднейшем бараке,
На оскверненной палачами земле,
Я, немка, молилась мусульманскому богу,
Да ничего не просила себе.
Я просила старикам здоровья,
Женщинам-матерям – счастья.
Особенно я молилась за детей,
Чтобы они не видели несчастья.
Я прошла все круги ада,
Потеряла веру и друзей,
Но одно я знаю,
Что только так и надо
Воспитывать детей».
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями!
Источник Sauap.org
При копировании материала ссылка на сайт Sauap.org обязательна!
Главное фото: https://fs00.infourok.ru/images/doc/164/189270/640/img13.jpg
